[Mendokse]

Второе место на конкурсе Снос старых сданий. Главный герой - Учиха, но и Шикамару там замечательный. Очень взрослый. Приятного чтения, тут правда есть, от чего получить удовольствие.

Название: Строительные работы
Автор:  Laora
Пейринг/персонажи: Саске, Шикамару; Саске|Наруто
Жанр: ангст, драма, психодел
Рейтинг: PG-13
Размер: мини, 1459 слов
Саммари (описание): квартал Учих сносят, а Саске ничего не вспоминает
Дисклеймер: Все права на мир и персонажей принадлежат Масаси Кишимото
Предупреждение: AU от канона; смерть персонажа
Размещение: до окончания конкурса - запрещено!

Спойлер

Для справки: Идея была такая: Саске убил Наруто (до встречи Наруто с Пейном). А после смерти Наруто до Саске дошло - как вот до Нагато что-то дошло, после смерти Яхико. Саске вернулся в Коноху, спас ее от Пейна (т.е. никто ее не рушил). И вот теперь наблюдает за тем, как рушат квартал Учих.

«Строительные работы».
Шум. Отдаленный. Еле слышный. А небо сегодня — морозное, ясное.
— Да.
«На миссию опоздаешь».
— Я никогда не опаздываю.
«Ты в зеркало давно заглядывал?»
— Не твое дело.
А ответа — нет. Здравствуй, шизофрения.
— Эй, — чужой голос нарушает гармонию небытия, и приходится — вернуться.
***
Саске оборачивается. Он не вздрагивает — давно привык не показывать.
— Твой квартал сносят, — Шикамару, покряхтывая, опускается на крышу рядом. С возрастом непосредственности в нем прибавилось. А вот лени — наоборот… хотя Шикамару не был ленив. Особенно если дело касалось его друзей — или врагов. — Не самое приятное зрелище.
— Это не мой квартал, — чуть резче, чем требуется.
— Ты бы лучше домой пошел, — внешне дружелюбная фраза. Убийственное дружелюбие — может, ты мнишь о себе слишком много, Саске? Не всем есть до тебя дело. Что бы ты ни совершил, все в прошлом. Шиноби среди шиноби — только и всего. — Ты же недавно с миссии. И через несколько часов отбываешь на новую. Когда вернешься, все будет кончено.
Этому ответить «Не твое дело» не получится. Не тот уровень доверия.
— Я тут не из-за строительных работ, — зачем-то объясняет Саске.
Шикамару кажется удивленным.
— А зачем? Не за облаками же следишь.
Саске бросает беглый взгляд на небо: ни единого облачка.
Шикамару так просто не уйдет.
— У вещей есть память, — говорит медленно, глядя на Саске, — и у зданий. Неужели тебе нечего вспомнить?
По больному метит; не он первый, не он последний. Сколько их было, бессмысленных попыток достучаться до «ублюдка Учихи»? Вызвать угрызения совести.
«Только сожаление может доказать, что ты раскаиваешься», — помнится, сказала Цунадэ. Смотрела с львиной яростью; в глубине ее глаз видел свое отражение, холодное, темное, и удивлялся — это действительно я?
Тогда Саске ответил:
«Я не раскаиваюсь. — И, прежде чем Цунадэ отдала приказ, продолжил: — Ни в том, что уничтожил оставшихся членов «Акацки». Ни в том, что не позволил вам пожертвовать собой, Хокаге-сама.
Ни в том, что остановил разрушение Конохи».
Гнев в груди был ярким, жгучим, будто распустился огненный цветок. Саске давно не испытывал подобного. Когда умер Итачи, это были слезы и дождь, очищение.
А теперь — пламя, заживо сжигающее, заставляющее выплевывать слова, будто они могли убить.
И Цунадэ отступила. Они все отступали — потому что на самом деле ему было все равно. Остаться на их стороне или ввязаться в безнадежный бой, убивать или умирать — он больше не видел разницы.
— Неужели тебе нечего вспомнить? — Шикамару смотрит внимательно. Наблюдает за реакцией, и в его глазах Саске видит собственное отражение.
Он больше не удивляется равнодушному выражению своего лица. Привык.
Он больше не цепляется за воспоминания.
…Было: теплые пальцы под собственной неохотно отогревающейся рукой; тень сомнения. Странный трепет, которого не должно быть у настоящего шиноби.
Так далеко не уйдешь.
…Было, и поедом ела нечеловеческая, измученно-звериная тоска. Момент сомнений; какая разница, кто я. Плюнуть на все… Не ставить глупые цели — просто жить. Как он.
Было: желание дотронуться до лица спящего товарища, убедиться, что тот действительно существует. Нелогичный, абсурдный, невозможный. Отдыхали в тени, в квартале Учих, после миссии ранга D на солнцепеке; Наруто заснул, а Саске протянул руку…
И — остановил движение на полпути.
Нельзя, Саске. Нельзя. Потеряешь себя. Потеряешься. Растворишься в нем. Слишком близко. Нельзя.
Как же так вышло? Почему именно он?
Нельзя.
…Теперь квартал Учих сносят, а Коноха будет стоять, как стояла. Целую вечность.
— Ты имеешь в виду злодеяние Данзо? Воспоминание об убитых родителях? О жертве моего брата? — Саске смотрит Шикамару в глаза. — Что именно тебя интересует?
Теперь можно выбирать самому. Можно говорить, не думая о том, как это будет истолковано. Можно доставать слова из кармана, не заботясь, как бы не потянулись за ними лиловатые завитки внутренностей.
Шикамару сплевывает, но уходить не спешит. Тянется за сигаретами:
— Немногие помнят, что ты не всегда был таким засранцем.
Да, было и иначе: спокойная задумчивость, тень замешательства, молчаливая сосредоточенность — его лучшие дни...
Дни, когда он еще умел чувствовать.
Как неразлинованный лист бумаги, режущей острыми краями, как свежевыпавший снег, на котором еще никто не оставил следов — он был чист, Саске. К нему не липла грязь, под его ногтями не запекалась кровь; он был чист, чист, чист.
И, пока у него оставалась эта чистота — оставался и шанс.
— Тебя прислала Цунадэ? — других причин появления Шикамару здесь Саске не видит.
— Сегодня годовщина, — Шикамару отвечает уклончиво. — И квартал Учих сносят… Я здесь не ради тебя или Цунадэ-сама.
— Убирайся.
Усталость сдавливает виски стальными обручами, опустошает. Человеческое тело не способно вынести такие нагрузки, но Саске давно забыл о том, что он — человек. А жалеть себя и вовсе никогда не умел — иначе не выжил бы.
— Эту миссию ты провалишь, — пророк с дымящейся сигаретой в пальцах, покрасневших от холода. — Возможно, умрешь. Ты не спишь уже несколько суток. Твои напарники рассказали.
Правильнее сказать — «подчиненные». Напарников у Саске не было. И друзей тоже.
— Изощренный способ самоубийства. Поздновато ты сломался, надо было раньше, — дым поднимается в небо.
— Пришел остановить меня?
— Остановить? — пауза. — Я ведь не Наруто.
…Наруто.
Чувство — как ненависть. Как болезнь. Это, наверное, и есть болезнь, потому хочется во время тренировки прижать, навалиться сверху — не отпускать.
А он не вырывается. Не вырос еще, думает — друзья.
И ненамного старше же. Почему — такая разница?
Он мир видит иначе, Наруто.
…«Вернись туда, где ты нужен, Саске. Вернись, пока не стало слишком поздно.
Вернись».
Слова падали в глубокий колодец. Бездонный. Не слышно даже эха.
Саске смотрел в глаза — долго, он хотел запомнить. Саске занес руку для удара; не оружием бил — собственным чувством, сильным, закаленным в огне и выдержавшим могильный холод подземелий.
Саске хотел похоронить это чувство; не получилось.
Тогда он предпочел похоронить себя вместе с ним.
…— Просто смотрю на облака, — добавляет Шикамару.
Шум. Громче.
Строительные работы.
Снос старых зданий.
Да, они ничего не значат. Воспоминания.
…Убить Наруто означает убить себя.
Это Саске знал уже давно. В Долине Завершения не смог; не получилось и позже, в северном убежище Орочимару.
В третий раз должно было получиться. После Итачи — наверняка.
…— Ему от меня ничего не нужно было. Никогда. Я знал это. Я видел.
И все равно — избавиться. Уничтожить.
Это все снос старых зданий. Иначе бы — никогда.
— Уничтожил? — Шикамару стряхивает пепел на крышу.
— Да.
— И что теперь?
— Ничего. — В глазах Шикамару Саске видит свое отражение: человек, утративший цельность. — Теперь — ничего.
…Теперь — все. Теперь можно.
— Наруто. Я тебя…
— Я знаю, Саске, — беззаботно улыбнулся Наруто. — Я все знаю.
Подался вперед, вонзая клинок глубже; дотянулся — губами, кончиками пальцев. Отстранился. Ни стона, ни вздоха; кровь, а глаза все такие же яркие.
И, наверное, не выцветут никогда.
— Теперь ты дома, — сказал Наруто.
«Я знал, что только так смогу вернуть тебя».
…— Если бы он знал, — а шум продолжается, и жар в груди — как раньше. Есть раны, которые не заживают, только ширятся с годами.
— Он знал, — Шикамару тушит окурок о крышу, неторопливо поднимается. — Он пожертвовал своей мечтой ради того, кого считал другом. А еще он подарил Конохе идеальное оружие. На правах Хокаге я снимаю тебя с задания, капитан АНБУ, Учиха Саске. У тебя день и ночь на то, чтобы вспомнить своих мертвых. С завтрашнего дня ты возглавишь строительные работы.
Изящная издевка. Возможно, Цунадэ, прошлый Хокаге, активно наставляющий Хокаге нынешнего, ее даже одобрит.
— Квартал Учих сносят, — вместо того, чтобы выбросить окурок, Шикамару прячет его в нагрудный карман. — Полуразрушенные здания — не лучшее место для подрастающих шиноби. Ты должен сам позаботиться о том, где будут жить твои будущие дети… Саске.
Дети.
Удаляющиеся шаги Шикамару затихают. Теперь слышен только шум.
Вот так, дети; а от Наруто осталось лишь небо да солнце в нем. Его Коноха. Его единственная любовь.
…Тогда, чувствуя, как стягивает кожу на руках чужая кровь, Саске хотел заплакать — грозами, слезами дождя; но Наруто не знал, что такое слезы. Наруто плакал слишком часто, и ломался раз за разом, не замыкаясь в себе, и вскоре забыл, что это — плакать, и разучился ломаться — навсегда. Тысяча кровоточащих ран, но ни одна не смертельна. А собственная защита — неважно, веер из молний или всесильное Сусаноо — казалась непробиваемой... до того времени, как ее легко преодолел тончайший клинок. Легкая, почти незаметная рана, но сердце — пополам; и что хранило до этого времени? Даже странно, но смысла задумываться об этом не было — не теперь, когда мир казался солнечнее и ярче в сотни раз... и в сотни раз беспощаднее.
Солнце страшнее зла. Оно сжигает.
…— Ничего ты не понял, — говорит Саске, глядя в небо.
Небо улыбается в ответ.
«Ты сильный, я знаю. Знал с самого начала. Ты сможешь жить без...»
— Без тебя.
Небо кивает — и раскидывается над головой сетью предсумеречных звезд.
— Разве ты не видишь? Без тебя меня нет.
«Ты ведь жив. Как я и хотел».
— Жив, — подтверждает Саске.
«И не имеешь права растрачивать свою жизнь попусту. Иди выспись, а потом займись… строительными работами».
Нет смысла вспоминать, если воспоминания — часть жизни.
Нет смысла прятать чувства, если их за тебя испытывает другой человек.
Нет смысла умирать, если собственная жизнь обеспечивает жизнь еще кому-то.
«Буду ждать твоего возвращения».
— Ничего ты не понял, — говорит Саске, напоследок взглянув в небо, — Наруто.
…Саске не ходит к камню героев, как Хатаке Какаши; не ходит на кладбище синоби, как Нара Шикамару и Юухи Куренай.
Есть те, для кого нет могилы.
Есть те, кто всегда жив — в противоречие тем, кто умер, но все равно ходит по земле.